Все блоги

Ольга Смыкова родом из Ташкента, вот уже 6 лет живет в Калуге. По профессии — журналист. Недавно она приняла участие в 17-ой пресс-конференции президента России Владимира Путина. В этом году число аккредитованных на нее журналистов ограничили до 507 из-за пандемии. Но нашу героиню включили в этот заветный список. На встречу с Путиным она ехала уже в шестой раз. Удалось ли ей задать вопрос ему и о чем он был — читайте в нашем материале.

Ольга родилась и выросла в Ташкенте. Училась в обычной школе №30 Хамзинского района (прим. сейчас Яшнабадский). Она окончила Ташкентский государственный педагогический университет, факультет филологии. В газету попала еще студенткой, совершенно случайно. Говорит, что это была судьбоносная встреча с девушкой из этого же вуза, которая предложила попробовать что-то написать в газету "Коре сёнмун". У Ольги к тому времени на руках были свои стихи.

"Оказалось, что пришла я совсем не туда. Редакция газеты "Коре сёнмун" находилась в другом здании, а я пошла в "Газетный корпус", на Матбуотчилар, 32. Там я встретила, совершенно случайно, свою старую знакомую Людмилу Михайловну Кучеренко, которая предложила посотрудничать с парламентской газетой "Народное слово". Так в 2000 году началась моя журналистская деятельность", — вспоминает Ольга.

Она сразу и легко вошла в коллектив издания, правда, до окончания вуза работала внештатным корреспондентом. А в 2002 году была принята в отдел науки, образования и здравоохранения.

В медийной сфере Узбекистана Ольга проработала 15 лет. В 2015 году они с семьей эмигрировали в Россию.

Остаться в профессии

— Как вы попали в Калугу?

— В Россию я попала в 2015 году по программе переселения соотечественников. Путь к этому был очень долгий и не простой. Мы взвешивали все "за" и "против", потому что в Ташкенте была работа, крыша над головой, а в России не было ничего. Наверное, мы достигли такой точки невозврата, и поэтому в какой-то момент приняли решение сделать шаг в никуда. Мы не знали, что нас ждет в России, как нас встретит страна, но мы настраивались на позитивные мысли. Я помню был даже такой момент, когда я готовилась морально идти работать продавцом в магазин. Но этого не случилось.

— Не все после смены страны работают по профессии. Что вам позволило остаться в ней?

— Только огромное желание заниматься журналистикой. Я как-то написала пост в Facebook, про то, что у нас с ней давняя взаимная любовь, проверенная годами и испытаниями, в том числе и финансовыми, а они всегда бывают самые суровые. Мне очень повезло, потому что меня поддерживала семья, мой муж, который не ждал, что я сразу начну зарабатывать, что бы мы и машину купили и квартиру. Я точно так же не ждала, что он начнет миллионы носить в дом. Начинали с малого.

Да, нам было очень трудно, но мы потихоньку шли к своей цели, показывали, что хотим и можем работать, а это ценится всегда и везде.

Мое знакомство с "Калужской неделей", где я работаю сейчас, началось в декабре 2015 года практически одновременно со знакомством с самим городом после переезда. Журналистский стаж у меня был большой, но я переживала, удастся ли построить там карьеру. Меня тогда не взяли, не было вакансий. Но так получилось, что почти два года назад, я пришла сюда работать, до этого четыре года отработав политическим обозревателем в областной газете "Весть".

Считаю, что мне очень повезло, я работаю среди людей, на которых хочется равняться, хочется им соответствовать.

Встреча с Путиным

— Телевизионное и живое восприятие человека разное. Встреча с Путиным в этом плане какая? Коленки дрожали?

— Встреча с Путиным — это громко сказано, надеюсь, настоящая встреча еще впереди. Я пришла на работу, как политический журналист в областную газету, тогда она называлась “Весть”, попала в отдел политики, и все знали, что я фанат Путина, это наверно как раз вот с 2000 года, когда он стал президентом.

В принципе, я никогда этого не скрывала, что мне нравятся умные люди, и считаю, что Путин очень умный, мудрый человек. Возможно, это тоже сыграло роль в том, что меня отправили на мою первую пресс-конференцию с участием президента России. Конечно, это все очень сложно проходит: там очень долго проверяли документы. Когда меня аккредитовали на ту пресс-конференцию, мне показалось, что моя очередная мечта исполнилась.

Спрашиваете дрожали ли коленки? Наверно они бы у меня очень сильно дрожали, если бы я все-таки смогла задать вопрос. Первый раз меня посадили в президентский пул, совершенно случайно, там было свободное место. Президентский пул – это на пресс-конференции первые пять рядов зала, там говорят, сидит "кремлевский пул", то есть приближенные журналисты, которые имеют "доступ к телу", они все часто общаются с президентом вживую. Задать вопрос, хоть я там и побывала уже шесть раз, до сих пор не удалось, ведь это как в лотерее, не известно кому повезет. Но я не отчаиваюсь, у меня все еще впереди, поэтому успеют еще мои коленки подрожать.

— Как уже проходили последующие встречи на пресс-конференциях? Что испытывает журналист, который не смог задать вопрос, но побывал на встрече с главой России?

—Нет, не бывает ни чувства пресыщенности, ни разочарования. По-любому, быть в числе первых – это круто! А вот в плане подготовки ты просто уже понимаешь, что тебя ждет в ходе контроля безопасности для того, чтобы попасть на мероприятие. При этом скажу, что мне удавалось и в Ташкенте быть на подобных событиях, где тогда выступал президент Ислам Каримов.

Если честно, на пресс-конференцию с Путиным пройти гораздо легче, чем когда-то попасть на встречу, где присутствовал президент Каримов. Досмотр есть, но он совершенно другой, более уважительный и качественный, просто цифровые технологии играют роль. К Владимиру Путину и с ручками запускают, и с блокнотами, и с очками, и с телефонами-диктофонами, потому что тут при входе тебя просто проверяют как на рентгене. Меня сейчас, думаю, поймут коллеги из Узбекистана, кто работал в годы президента Ислама Каримова.

Следующие пресс-конференции были такие, когда было аккредитовано очень много журналистов, мест в зале не хватало. Например, на второй я четыре часа простояла возле телевизионных операторов, но все равно не теряла надежду, что удастся задать вопрос. В целом же, у нас есть определенный круг общения, потому что на такие мероприятия приезжают, в основном, политические журналисты, мы уже друг друга знаем. Поэтому встречаясь, даем советы друг другу, по тем же баннерам, внешнему виду. Например, очень любят некоторые, то телевизор на голову одеть, то костюмы какие-то национальные или Дедом Морозом нарядиться. Я всегда еду в строгом деловом костюме, считаю, что если меня увидят, то только в таком деловом стиле. Эпатаж, это не про меня.  

— Кто придумывает вопрос Путину, вся редакция? Что вообще происходит в этот момент с журналистами?

— Вопрос,конечно, придумывает не вся редакция. Обычно думаю сама, советуюсь с главным редактором и приходим к общему мнению. Поскольку еду как региональный журналист, хочется поработать по нашей местной повестке, обратить на что-то внимание. Хотя есть журналисты, которые на пресс-конференции задают общероссийские или глобальные вопросы. Иногда, получается так, что твой вопрос выбивают и приходится уже в буквальном смысле на коленках придумывать что-то новое. Здесь помогают средства связи: быстро пишешь по телефону в редакцию, говоришь, что твой вопрос задали, и там тебе помогают придумать новый. Иногда получается, что вопросы приходится переписывать по нескольку раз.

— Что дает журналисту опыт работы в президентском пуле?

— Лично мне такая работа дала уверенность в себе. В юности я была мнительной и волнительной. Сейчас, может быть с возрастом, может быть от опыта, стала увереннее в себе. Пропал у меня некий мандраж перед высокими чиновниками, когда задаешь им вопросы.

И снова о Ташкенте

— Если вернуться в Ташкент на 10 лет назад. Вы мечтали о встрече и интервью с первыми лицами?

— В Ташкенте я работала в отделе политики, поэтому у меня были интервью с парламентариями и чиновниками. Для меня как-то не было таких несбыточных мечтаний. А если бы мне тогда сказали, десять лет назад, что я попаду на пресс-конференцию Путина или на съезд "Единой России", или я буду вести пресс-конференции депутатов Государственной Думы, наверно я бы в жизни не поверила. Было ли это моей мечтой? Наверно, если только какой-то фантастической. Но я не очень верю в чудеса, и на тот момент мне казалось: "Где я, а где Россия"?

— Приходилось встречаться с соотечественниками уже в качестве журналиста России? О чем писали, кто были эти персоны?

— Приходилось, конечно. Если говорить о начальном пути, то я писала очень много материалов о том, с какими трудностями приходилось сталкиваться соотечественникам-переселенцам. А дальше судьба свела меня с парламентарием. Один из калужских депутатов Государственной Думы, Геннадий Скляр, родился в Термезе. Мы как-бы никогда не поднимаем эту тему, что мы земляки, но оба этом знаем. Я периодически веду его пресс-конференции. Сейчас вот готовлю эксклюзивное интервью с Геннадием Ивановичем.

— В чем отличие работы журналистов двух стран?

— Различий в работе между журналистами двух стран нет никакой. Отличия есть в возможностях. В России более развит интернет и здесь нужно быть журналистом-многостаночником, писать и в газету, и тут же новости оперативно выкладывать в интернет. При том не просто скидывать и ждать, что кто-то за тебя опубликует, а лучше, выкладывать самой, потому что это все будет эффективнее. К тому же, нужно развивать соцсети. Здесь это более масштабно поставлено. В России, конечно, хоть некоторые и говорят, что нет свободы слова, на самом деле есть. Мы считаемся помощниками органов власти, указываем им на существующие проблемы, чтобы их решили или от лица власти рассказываем о том, что и как будет решаться. Но частные медиа естественно считают, что мы ничего не делаем, а так для красного словца пишем и ходим на работу. Наверное, это везде так, просто напросто конкуренция.

— Сколько раз в жизни хотелось бросить журналистику и почему? Что останавливало?

— Такой момент был лишь однажды, на самом старте. Будучи студенткой четвертого курса и сотрудничая с одним из самых престижных на тот момент медиа в Узбекистане, я поняла, что журналистика, не самая прибыльная профессия. С телевидением я как бы не очень дружила, потому что пишу лучше, чем говорю. Именно в этот период мне предложили поработать в Российском посольстве в Ташкенте. Я уже и собеседование прошла, меня одобрили, но вот что-то меня не пускало. Понимала, что, не хочу в чиновничьи дела лезть, бумажки —это не мое. Меня просто тянуло в журналистику, и я понимала, что ничего другого делать не умею и не хочу уметь. Мне нравиться общаться с людьми, каждый день учиться чему-то новому. Мне было трудно, и первые 10 лет я себя журналистом боялась называть, потому что не было профессионального журналистского образования, всему училась на месте. Своими знаниями делились старшие коллеги по цеху. Хочется сказать большое спасибо моим узбекским наставникам, это Людмиле Михайловне Кучеренко, Платону Владимировичу Дюгаю и уже покойной Людмиле Алексеевне Горбуновой.

— В Ташкент тянет?

— Нет, не тянет. Я два года назад была в Ташкенте, по личным обстоятельствам. Знаете, приехала, посмотрела, он такой же красивый, даже стал больше, но это уже не мой Ташкент.

Мой Ташкент он всегда со мной, в моем сердце и памяти. Поэтому здесь я могу сказать, что никуда не уезжала, ведь нельзя вынуть из человека его культуру, воспитание. Это и есть мой Ташкент.

— Вы отслеживаете узбекские СМИ? Общаетесь с коллегами? Какие изменения, по-вашему, мнению тут произошли?

— Да, я подписана в Facebook на ряд узбекских СМИ. Читаю с удовольствием Анхор.уз, Подробно.уз, Узбекистан 24 и официальные СМИ периодически, потому что я сама там работала, всегда интересно смотреть, есть какие-то изменения или нет. С коллегами общаюсь, продолжаю на расстоянии дружить с ними.

Если судить со стороны, то видно, что стали активно развиваться цифровые СМИ, телеграм-каналы. Они стали, конечно, более доступными, более открытыми. Про печатные издания могу сказать, что им стало труднее, потому что я слышала о тех процессах, которые происходят с печатными изданиями. Ну, наверно, это веление времени, все-таки приходится как-то менять стиль работы, переходить на какой-то новый формат.

— Раньше говорили, что в Узбекистане сильная журналистская школа. У вас был уже опыт работы до переезда в Россию. Он помог? Школа оправдала себе на деле там?

— Отвечу словами моей коллеги Людмилы Алексеевны Горбуновой, моего учителя: "В Узбекистане очень сильная журналистская школа". Объясню почему, потому что мы смогли сохранить наш литературный русский язык, развили его. Нас учили в Узбекистане всегда, за каждое свое слово отвечать, каждый закон перепроверять. И лично мне, это очень сильно помогает работать в России. По принципу "семь раз отмерь, один раз отрежь". Поэтому могу сказать, что узбекская школа для меня лично себя оправдала. Насколько я знаю, тем коллегам, которые успели устроиться по профессии, которые не побоялись изначально прийти на маленькие зарплаты и потихоньку развивались, их очень ценят и уважают в России. Бывший узбекский журналист здесь — это хорошо пишущий, хорошо владеющий речью специалист, по словам моих российских коллег – штучный товар.

Чего не стоит боятся уезжающим

— Миграция — одна из актуальных тем во всем мире. Вы как человек, уехавший из Узбекистана в Россию, какой опыт получили?

— Конечно, я получила непередаваемый опыт. В России в последний раз я была в 1993 году в подростковом возрасте, и это была другая страна. А когда мы приехали сюда в 2015-м, мы о ней ничего не знали. Так что переезд – это моральный рост над собой, своими страхами. Как говорят, чем ярче мосты горят за спиной, тем впереди яснее видна цель. Наверно в нашем случае это было именно так. Знаете, в тот момент, когда человек уезжает, его гонят какие-то обстоятельства, условия. Когда мы уезжали, старались не думать о том, что что-то теряем. Здесь пришлось жить первое время на съемной квартире, не было понимания, когда появится свое жилье, что будет с работой, будет ли она по профессии, потому что мне уже было 35 лет, мужу 42. Оба знали, что будем работать, где бы нам не пришлось, и еще мы договорились, что никогда не будем ругаться из-за денег.

Когда приехали в Калугу, все средства с продажи ташкентского жилья ушли на оформление документов, регистрацию и съемную квартиру. Пришлось все начинать с нуля, полностью, можно сказать мы стартовали с минуса. И в плане работы, мне пришлось заново завоевывать авторитет, также с нуля, с должности корреспондента, с маленькой зарплаты. Но, правда, старт был в областной газете, и я считаю, что мне повезло, на пути встретились замечательные люди. Мой нынешний главный редактор Анри Юрьевич Амбарцумян что-то во мне тогда, видимо, разглядел, поверил в меня, человека с улицы, и я попала в свою стихию.

— Чем отличается бытовая в жизнь в России и Узбекистане?

— Первое, что нас поразило, пять лет назад, это то, что здесь везде были банкоматы и с тем, чтобы снять деньги с карты не было никаких проблем. Здесь очень мало пользуются наличными, сейчас и в транспорте можно оплатить картой и коммунальные услуги оплачиваются, не выходя из дома, онлайн платежом. Интернет здесь скоростной, у всех неограниченное пользование, это первое время просто удивляло. Автомобиль в России не средство роскоши, а средство жизненной необходимости для передвижения. Чаще всего автомобили берут в кредит. Мы уже здесь выучились на права, и я, и супруг. За шесть лет сменили уже третью машину. Первая была своя, сейчас взяли получше в кредит, здесь это все оформить достаточно, для работающего человека, просто. И не страшно, так как здесь это норма жизни.

В России жизнь совсем другая. В Узбекистане она более медленно текущая, нет такого количества людей на улицах летом в силу жары. В Узбекистане оживленные базары, здесь покупают все, в основном, в магазинах. Рынков здесь меньше, они особо не нужны, потому что все есть универмагах. В Ташкенте мы чаще проводили время на улице с друзьями, потому что теплее, здесь немного другое общение, оно тоже активное, но более камерное. Жизнь, в целом, отличается в силу ментальности, в силу экономических особенностей.

— Как россияне относятся к мигрантам?

— Знаете, не бывает плохих наций, бывают плохие и хорошие люди, они есть везде. У нас в Калуге очень много людей из Ташкента, они работают в магазинах, в детских садах, на стройках, в больнице, и они все на хорошем счету.

Лично мы не почувствовали к себе никакого негативного отношения, наоборот, нас очень поддерживали, помогали абсолютно чужие люди. 

К нам никогда не относились как к мигрантам, как к переселенцам, чужакам. Мы сейчас живем в микрорайоне Кошелев, здесь очень много переселенцев. У детей одноклассники из Ташкента, из Навои и из Бишкека. У нас тут получился “Мини-Ташкент”. Вроде как бы и переехали, а вроде как остались в своей же среде.